это солнце выжигает мне мозг... не оставляет вообще ничего живого.. я снова обещаю себе стараться.. презентация по лос анджелесу ну никак не хочет делаться.. ярко оранжевый апельсиновый чай.. чайник шумит в душной комнате.. закипел пора
читать дальшеОн смотрит устало на краснеющую даль небес. Запад окрашивается алым и теплый вечерний ветер, словно нежный любовник, гладит щеки, ласкает шею под длинными темными локонами, волнами льющимися на плечи. За спиной он чувствует тяжесть катаны и, вдыхая запах свежей травы, улыбается своим мыслям. Обрыв прямо под ногами, и бурное течение быстрой реки внизу рождает ни с чем несравнимое, заставляющее сердце восторженно трепетать, предвкушение завтрашнего сражения. - Это твой первый бой, Тадаёши, - тихим голосом говорил Мастер, - Я научил тебя всему, что знал сам. У тебя храброе сердце и светлый ум, ты выбрал свой путь - следуй ему без оглядки. Он глубоко вдыхает сладковатый воздух и закрывает глаза, на миг затаив дыхание. Ветер все так же настойчиво пробирается под одежду, легко касаясь кожи, нежа ее мягкими невесомыми движениями. И он вспоминает, медовый вкус губ того паренька, его гладкую кожу и прохладные пальцы на своем горячем теле. - Я ведь даже не знаю твоего имени, - шептал он, отстраняя свои дурманеще сладкие губы от его. - Это неважно, - выдыхал Тадаёши, - совсем не важно. Просто скажи мне свое. - Рё, - и его такие черные глаза были полны преданности и страсти, - Меня зовут Рё. - Рё, завтра мой первый бой. Я ухожу и не знаю, как скоро вернусь и вернусь ли... Обещай, что будешь ждать меня и молиться за меня. - Я обещаю ждать и хранить верность тебе, храбрый воин. Я не знаю молитв, но каждый день буду просить Бога приглядывать за тобой и не дать тебе сойти с твоего Пути, - и его черные волосы падали на лоб, и кожа, натянутая на тонкие скулы казалась почти прозрачной, и Тадаёши думал, что она вот-вот расплавится от его прикосновений. Тепло разливается по его телу от этих воспоминаний, и, запрокинув голову к небу, он говорит редким розовым облакам: "Дождись меня, мой милый Рё".
читать дальше Влажные ресницы Каме слегка касаются щеки Джина, и он задерживает дыхание, чтобы только держаться. Он чувствует кожей сбитое дыхание, не разу так и не сорвавшееся на всхлип. Чувствует мелкую дрожь, почти переходящую в судороги, под своими руками. И так хочется защитить, спасти. Он больше не может выносить этого. Каждый раз Каме приходит к нему поздно ночью, и каждый раз молчит. И от этого еще сильнее щемит сердце. Джин обнимает Каме крепче, гладит по затылку, вискам, щекам, не в силах сделать больше ничего. Не в силах сказать ни слова, не в силах посмотреть в глаза.
Столько потеряно за последние несколько лет. Столько невысказанных слов и пропавших без вести улыбок, подавленных эмоций и задушенных желаний. Только какие-то случайные взгляды, от которых потом смущение и неловкость, нечаянные касания, и с сердцем точно что-то не так, и в одном помещении не хватает воздуха на двоих. Все это время на расстоянии вытянутой руки, и словно стеклянная стена мешает дотянуться друг до друга, и не хватает смелости сломать ее, страшно порезаться осколками.
Теперь Джин каждый бесконечный день ждет ночи и все равно вздрагивает от резкого звонка в дверь. Так не хочет, чтобы все повторилось вновь, и так боится, что это в последний раз. Боится, что больше никогда не услышит тихие шаги по своему коридору и беззвучное "прости" в темноту.
Хлопок двери в утренних сумерках, глухие шаги по лестнице. И тишина. Снова. И она давит. Простыни еще теплые от чужого тела, а едва уловимый запах табака в холодном воздухе комнаты уплывает в открытое настежь окно. Город еще спит, и Джин идет на кухню, чтобы наполнить свой мир хоть какими-то звуками. Он включает чайник, радио и садится на пол, обхватив голову руками. Он не включает свет.
Каме выходит из подъезда и запрокидывает голову в серое небо, он глубоко вдыхает свежий предрассветный воздух, прогоняя его по легким, и чувствует прохладные капли на своем лице. Он прогоняет прочь, смывает с себя остатки этой ночи, пропитанной болью, горечью и невысыхающими слезами. Чтобы вновь улыбаться перед камерами.
Шум закипающей воды, и бешеные пузырьки лопаются, едва зародившись. Щелчок, и один звук умирает. Монотонный голос диктора по радио, и, конечно, грустная песня о любви. А за окном уже слышен приглушенный шум машин, ровный стук каблуков по асфальту, еще не громкие голоса редких прохожих, спешащих на работу, звонки телефонов, ворчание торговцев, открывающих свои магазины... Город просыпается. Фонари гаснут, и утренний свет разливается по потолку, стенам, без спросу врываясь в квартиру. И Джину хочется изо всех сил зажмуриться, чтобы только не видеть сияние этого мира, чтобы не болели так сильно глаза. В его мире дождевых облаков нет места солнцу.
Каме все еще не может унять дрожь в теле, обнимая ладонями чашку горячего кофе, так заботливо предложенную стафом. Холодные капли с челки падают и, разбиваясь о черное зеркало напитка, исчезают, оставляя круги. Горячий пар оседает на щеках, превращаясь в холодную влагу, и от этого дрожь только усиливается. Каме вглядывается в черную бездну чашки все внимательнее, и у него, наконец, получается разглядеть там отражение. Не свое. Он резко зажмуривает глаза и трясет головой, разбрызгивая остатки дождя по помещению, расплескивая кофе на руки, на пол, прогоняя наваждение. И когда кто-то из стафа накрывает его плечи большим махровым полотенцем, он чувствует совсем другие теплые руки, и мурашки пробегают по спине... от воспоминаний.
Осенью темнеет рано, и уже скоро ночь. Кто-то любящий бережно, боясь потревожить, укрывает дремлющий город темно-сиреневым одеялом. Джин лежит, свернувшись на своей кровати, слепо глядя перед собой, и вновь ожидание не дает сердцу биться ровно. Но дыхание города спокойно, и он лишь слегка отодвигает занавеску, что заглянуть в комнату мягким светом уличных фонарей... И теперь Джин закрывает глаза, он не боится уснуть, он разучился засыпать один... И тогда ночной ветерок последний раз треплет его по голове, зарываясь в волосы, и затихает.
Последние три ступеньки, и только бы дотянуться до звонка... Дикая слабость, внезапно навалившаяся после последнего "Стоп! Снято!", не проходит даже после банки кофе и получасового полудрема в такси. Всего три ступеньки отделяли Каме от спасительных объятий, которые способны излечить все на свете. Следующий шаг и темнота перед глазами, он чувствует ладонями холодный бетон и боль ушибленного колена. Каме пускает голову, прижимая подбородок к груди, стискивает зубы до боли в скулах и, собрав последние силы, резко встает, цепляясь за шершавые перила. Вдавив до упора кнопку звонка, Каме прижимается лбом к своей руке, и ему кажется, целую вечность идет электрический сигнал от его пальцев до комнаты Джина. Лишь только когда дверь с легким скрипом приоткрывается, и сильные руки подхватывают его, не давая упасть, Каме мысленно улыбается и проваливается в беспамятство.
With a stop light, green means 'go' and yellow means 'slow down'. With a banana, however, it is quite the opposite. Yellow means 'go', green means 'whoa, slow down', and red means 'where the heck did you get that banana?' Mitch Hedberg American comedian (1968 - 2005)
читать дальшеРё сидит на диване, укутавшись в плед... Окура сидит на полу, облокотившись спиной на диван... и тишина такая же прозрачная, как зимний воздух... и снег на проводах за окном... и фотография на стене... и не надо ничего говорить, хотя так много хочется сказать... и так просто дотянуться рукой... и так спокойно бьется сердце... и так чарующе пляшет пламя в камине... и так сказочно переливаются узоры на замерзшем стекле... и пахнет теплом... и тиканье часов совсем не раздражает... и так просто быть сейчас рядом... наверное, просто такое время года...
читать дальшеЛовить их взгляды в коридорах и гримерках, в студии и на сцене, случайно столкнувшись в кафе или караоке. Ловить их взгляды везде и всегда. Ловить их взгляды и прятать глаза. Ловить их взгляды полные непонимания и осуждения. Они ведь не знают, что это уже давно так, что это всегда было так, что просто не могло быть иначе с самого начала. Они не понимают, что это выше, сильнее, что каждая клеточка принадлежит уже не тебе.. не только тебе. Они никогда не поймут, насколько это важно чувствовать тепло руки в своей, чувствовать ее надежность; насколько необходимо это ровное дыхание и биение этого сердца. Им нельзя этого объяснить, нельзя рассказать, нельзя разделить свое счастье с ними, нельзя даже, как прежде, просто улыбнуться или сказать привет. Остается только ловить взгляды.
читать дальшеДорогой Рё, вот уже месяц я вижу тебя лишь с экрана. Уже почти не видны синяки на моем теле от твоих пальцев и почти зажили ожоги от твоего языка. Однако я еще помню пряный запах твоего тела и горький вкус яда на твоих губах. а твой жаждущий взгляд, проникающий в самое мое сознание я и вовсе никогда не забуду. Ты выжег свое имя на моем сердце этим взглядом, впечатал свое лицо прямо в мозг навсегда. Я забывал себя теми ночами.. я помнил, я точно знал лишь твое имя. Рё. Я слизывал яд с твоих губ, пока твои руки так внимательно изучали мое тело. Сантиметр за сантиметром. Биение твое сердца оглушало меня. Твои стоны сводили меня с ума. Нет. одна только мысль о тебе сводила меня с ума. Я лишь знал что так и должно быть. В том лишь была моя жизнь. Сходить ума каждый раз. От каждой мысли. От каждого прикосновения. От каждого поцелуя. от всей этой такой нужной мне боли. Твой яд просто необходим был мне. И даже сейчас я страстно желаю чтобы он вновь растекся неистовым огнем по моим венам. Чтобы сжег без остатка все слишком холодные, слишком спокойные ночи без тебя.
читать дальшеРё стоял в темной комнате, прислонившись лбом к холодному стеклу, и смотрел на желтый свет фонарей и на желтое же мигание светофора на другой стороне улицы. Он вдруг поймал себя на мысли, что не думает совершенно не о чем. В голове такая же пустота, как и за окном. Стекло запотело от его дыхания, и Рё просто закрыл глаза, всё равно уже ничего не видно. И теперь пустота была везде. Она шла откуда-то изнутри. Даже все чувства куда-то пропали. Осталась только гладкая холодная поверхность стекла под темной челкой, прикрывающей кожу. Как вдруг теплое дыхание где-то над ухом вырвало Рё из этого оцепенения. Даже не вырвало, а помогло выбраться, крепко, но нежно взяв за руку. - А я махал тебе в окно, - мягко произнес Окура, коснувшись запястья Рё прохладными с улицы пальцами. Рё не успел повернуться, потому что Таччон, уткнувшись ему в затылок, прижал его сильнее к стеклу. - Я даже замерз, пока ждал, что ты меня заметишь, - рука Окуры скользнула под майку Рё, и тот резко выдохнул, когда все еще прохладные пальцы скользнули вниз по животу и задержались у линии ремня спущенных на бедра домашних штанов. - Как ты... перешел? - хриплым, неожиданно для себя, голосом спросил Рё. - Ха? О чем ты? - жесткие волосы на затылке Рё щекотали губы. - Дорогу. Там же желтый... как ты перешел? Окура поднял голову и Рё почувствовал все ту же теплую, как свет фонарей за окном, улыбку у себя на виске. - Не мог же я до утра ждать, пока загорится зеленый, - ласково, словно ребенку, разъяснил Окура. - Да. Да, ты прав, - только и смог сказать Рё. - И потом меня всегда привлекал желтый цвет. Я всегда иду на него.
читать дальшеКогда Рё был маленький, ему казалось, что весь мир настроен против него. Когда он не мог дотянуться до верхней полки своего шкафчика в школе, когда не мог достать до прилавка в магазине, пытаясь купить себе мороженое, когда не мог дать сдачи своим обидчикам в школе или во дворе, потому что они были вдвое крупнее него, когда он стеснялся ходить на физкультуру, потому что всегда стоял последним в ряду, когда загадывал на каждое рождество стать выше и сильнее и ничего опять не сбывалось.. и он мог лишь бессильно сжимать кулаки и давить в себе слезы ночами, а днем просто меланхолично пожимать плечами, когда взрослые удивлялись, почему у этого ребенка такой взрослый печальный взгляд. Когда Ре вспоминает те детские слезы, - он улыбается, только вот никто не знает, что он и сейчас, как в детстве, до боли сжимает кулаки и давит рыдания в темноте пустой комнаты, потому что он не может достучаться до Джонни, чтобы тот вернул Учи в группу, потому что не может дотянуться до руки Хироки во время исполнения Eden, потому что не может никому объяснить, что это уже не то детское отчаяние в глазах, что эта боль в сотни, в тысячи раз острее.
читать дальшеКогда у Ясу болит живот, Субару делает сладкий кофе с молоком, ставит кружку на подоконник, чтобы он немного остыл, включает в плейлисте любимую песню Ясу на функцию repeat, садится рядом с кроватью на колени и кладет на живот Шоты свою такую теплую надежную руку и поглаживает его легкими движениями, успокаивая боль, и боль уходит, а потом он поит Ясу вкусным теплым кофе, одной рукой держа кружку, а другой придерживая Ясуде голову, как младенцу.. Когда у Ясу болит живот, он иногда думает, что это самые счастливые минуты в его жизни.
читать дальшеКогда Учи нет дома Рё остается только одно: думать, что он сейчас один. Только одно: гнать от себя эти гнусные мысли. Только одно: верить, что он, черт побери, не трахается опять с ним.. . Что он, бля, просто сидит в кафе и смотрит рекламу на экране. Когда Учи нет дома, Рё остается только сидеть в углу темной комнаты, зажимая пальцами вену на левой руке. Только тихо стонать, сжимая в кулаке ткань рубашки под левой ключицей. Только до боли зажмуривать глаза, чтобы не видеть эту пьяную похабную улыбку, которая не оставляет ни на секунду. Только проваливаться в спасительную пустоту, чтобы не ощущать недавние грубые прикосновения тонких пальцев, не чувствовать губами нежную кожу, чтобы голова не кружилась от ее сладкого запаха. Когда Учи нет дома, Рё остается только улыбаться, роняя голову на грудь, закрывая глаза.. Только улыбаться, когда он понимает, что нет никакой боли.. Так странно.. Он ее придумал.. Рё остается только смеяться, когда белый снег так безмятежно падает на черную челку, когда в глазах только чарующий розовый свет вместо былой тьмы.. Когда Учи нет дома, Рё остается только его имя.. Только повторять это имя хриплым голосом.. улыбаясь.. закрывая глаза..
читать дальшеdazzling sun hits on my eyes I can't see your face and reach to you blind your weightless steps have disappeared covered by snow and flown with a wind
I can't realize why it was you not somebody else not me instead you and tears flow again down my face I can't quite to sob and screaming your name
you so wished to live you must be alive more than whoever you must be with us I cover my eyes and still hear your cry "please live forever " you said me those night